трудно.
Набираю старшего.
— Неверов, ещё по сто сорок третьей. У парня, похоже, повреждён позвоночник.
— Понял, передам, идите дальше.
Я отключаюсь и сочувственно смотрю на парня.
— Света тебя как, сильно любит?
— Очень, — тот кивает.
— Ну, тогда держись. На днях навестим. Сейчас врачей пришлют, сперва невесту твою вытащат, потом за тобой вернутся. Вот увидишь, всё хорошо будет.
Парень кивает, и мы уходим. У нас ещё два этажа.
— Думаешь, у него сильно позвоночник пострадал? — спрашивает Майя, пока мы пробираемся по переломанной лестнице на следующий этаж.
— Не знаю, надеюсь, что справится, — мне остаётся только пожать плечами.
На этом этаже ничего принципиально нового. Находим ещё восьмерых человек в пяти квартирах. Двое мертвы, четверо отделались переломами и ушибами, ничего серьёзного. Двое самых серьёзных — опять на внешней стороне, опять травмы с порезами. Какое-то стекло здесь особо прочное, и при падении дома осколки крупные из-за этого получились. Но живы и хорошо, а в больнице заштопают.
Так что на последнем этаже мы начинаем обследование с внешней стороны. Но на этот раз там как раз лёгкие, один мужчина даже сам к нам вылезти смог. Принимал ванну, когда всё случилось, чуть не захлебнулся, потерял сознание, но потом всё же пришёл в себя. Мы расчищаем проход через ближайшую к земле квартиру, где можно вылезти через окно, и помогаем ему выбраться. Ещё четыре квартиры, и всё.
В следующей старушка нас не дождалась. Причём у неё никаких повреждений, она как сидела в мягком кресле, так и осталась сидеть. Не удивлюсь, если её инфаркт прикончил. Ну да вскрытие покажет. Отмечаем в Мите и идём, точнее, ползём, дальше.
И вот, наконец, последняя квартира. Опять мама и ребёнок, но постарше, наверное, годовастик. Когда мы заглядываем внутрь, женщина лежит рядом с зарывшимся в землю окном. Руки-ноги раскинуты, домашний халат распахнулся. Малыш забрался на маму и с причмокиванием сосёт грудь. На нас он поворачивает голову, но от своего занятия не отвлекается.
— Вы как тут? — спрашиваю у женщины.
А в ответ — тишина. С нехорошим предчувствием спускаемся вниз, проверяю пульс. Слава богу, жива! Просто в отключке. Беглый осмотр не выявляет никаких ран. Может, просто так сильно ушиблась? И да, нахожу кровь на затылке. Похоже, прижимала к себе ребёнка, тот совсем не пострадал, а сама головой ударилась.
— Неверов. В сто шестьдесят девятой, женщина, жива, без сознания, травма головы, возможно, сотрясение мозга. И с ней годовалый ребёнок, целый и невредимый.
— Сможете с ребёнком выбраться? — спрашивает старший. — Вы нам здесь нужны, точнее, ваш енот. Ждать некогда.
— Понял, выходим. А женщина что?
— Оставьте ей фонарик и записку. Бегом марш!
— Есть!
Мы с Майей переглядываемся.
— Давай я записку напишу, — вызывается она, — и догоню.
— Договорились, — киваю в ответ и подхватываю малыша.
Малыш, разумеется, поднимает вой, но ко мне на плечо запрыгивает Чарли, и малыш успокаивается, стоит еноту погладить его по головке.
— Чарли, да у тебя талант! — хвалю мелкого. — Мохнатый нянь!
Тот что-то ворчит, но я уже поднимаюсь наверх. С малышом в одной руке это тяжело, но здесь стена наклонная, выбираюсь. Бегом через весь коридор, и снова вниз, в такую же квартиру. Там меня нагоняет Майя, и на улицу мы выбираемся уже вместе.
Сразу бежим к старшему.
— Свой участок зачистили по маркерам Системы, — докладываю я. — Остальные квартиры не осматривали!
— Хорошо, тут как раз курсанты подъехали, пройдут, проверят. Эй, стойте! — окликнул он пробегающую мимо медсестричку. — Ребёнка заберите, он из…
— Сто шестьдесят девятой, — подсказываю я, передавая малыша девчонке, кажется, из медучилища.
— Хорошо, — пищит та в ответ, и куда-то убегает.
— За мной, — командует старший.
Надо хоть спросить, как зовут, а то неудобно.
Мы бежим к нижним этажам, и там действительно ад. Бетонные стены и перекрытия сложились гармошкой, чувствуется запах горелого дерева и палёного пластика. Пожарные здесь же, видимо, было возгорание. Нижние четыре или пять этажей превратились в месиво из бетона, половых досок, спрессованной мебели. И где-то там внутри люди, возможно, ещё живые.
— Кого могли вытащить — уже вытащили, — объясняет командир на бегу. — У нас тут слухачи есть, мы слышим, внизу есть живые, но добраться до них не можем. Надо разведать дорогу. Сможете? Что нужно?
— Если дорога есть, мы её найдём, — отвечаю не задумываясь, и дальше объясняю задачу уже еноту. — Чарли, там люди, ещё живые, понимаешь? Надо найти к ним проход, такой, чтобы я смог пролезть. И чтобы потом этих людей можно было вытащить.
Чарли внимательно на меня смотрит, что-то пищит на своём и, спрыгнув с плеча, несётся прыжками к завалам.
— Найдёт? — спрашивает командир.
— Найдёт, лишь бы сами потом пролезли.
Проходит минут пять, и Чарли возвращается со стороны верхних этажей. Но не приближается к нам, а что-то пищит. Потом показывает на пальцах, что там один человек.
— Ну вот, я же говорил, — киваю я на енота. — Мы пошли. Кроме нас он никому ничего не покажет.
Командир кивает, и мы бежим за Чарликом.
Залезаем через окно, как до этого делали на «своих» этажах. Здесь всё всмятку, этаж сложился почти вдвое, но всё же не такой спрессованный, как нижние. Приходится пролезать между раздавленными диваном и шкафом, дверь входную и вовсе скрутило восьмёркой. Мы не идём, мы ползём. Но пока нигде не застреваем, и то ладно!
Чарли выводит нас в коридор. Конечно, здесь до нас уже побывали, ну да это не значит, что обшарили каждый угол. И наш проводник подтверждает это. Мы выбираемся к лифтовой шахте. Лестница перестала существовать, превратившись в груду обломков, шахта тоже полностью завалена. Но Чарли находит лазейку. И по запаху, пробивающемуся оттуда, я понимаю, что он прав. Просто лазейка неочевидна. За плитой ещё одна плита, и там ничего не видно, но пролезть можно. Страшно только.
— Майка, ты как? — оглядываюсь назад. Очень уж напарница молчалива.
— Я… держусь, Лёша…
— Держись, милая, я с тобой. И Чарли тут. Размотай верёвку, потом только за мной лезь, чтобы если что нас найти могли.
— Хорошо…
Голос у неё нервный, но, получив конкретное задание, она действует. А значит, флэшбеки немного поутихли. В прошлый раз, когда я ей предложил спрятаться от крыс в сарайке, она ведь наотрез отказалась. А сейчас нервничает, но страхи преодолевает.
Подлажу под первой плитой, и встаю в полный рост. Следующее отверстие — на высоте около полутора метров. Две плиты сорвались со своих мест и встали почти параллельно друг другу с зазором в полметра, не больше. Заглядываю в отверстие, и да, пролезть там можно. Но если светить фонариком, то видна только мятая оцинковка. Вот поэтому проход и не нашли. А мне фонарь не нужен, и я вижу, что там, за плитой, кабина лифта, точнее, самый её угол. Видимо, выбило кусок шахты. И лист металла — всего лишь обшивка, он оторвался, его можно отодвинуть…
— Лёш, ну что там? — рядом вылезает Майя.
— Сейчас… — вместо развёрнутого ответа я орудую монтировкой.
Это Чарли проскочил, а мне надо расчистить проход. И мне это удаётся. Используя монтировку как рычаг, надрываю металл, а потом упираюсь что есть дури, и лист не выдерживает. Дальше остаётся только расчистить проход.
Пролезаю внутрь, оттуда уже очень хорошо слышны тихие стоны. Оказываюсь внутри кабины. Майя лезет за мной, а я смотрю, куда здесь проход. Сама кабина смята, сверху на ней лежит явно что-то тяжёлое. Проползаю на четвереньках по дверям, и нахожу лаз, из которого выглядывает нетерпеливый Чарли. Двери сорвало, сейчас кабина просто лежит на них, и в самом «низу», возле пола, есть свободное пространство.
Выглядываю туда, уже примерно представляя, что увижу. Да, раньше это был коридор. Но сейчас он сложился, и от коридора остался лишь узкий, засыпанный щебнем и пылью, лаз. Только вот ведёт он в обе стороны.
Чарли уверенно бежит налево, в сторону… а, чёрт, в общем, на юг, кажется. А нет, на север. Пофиг. Главное, что если заползу в тупик — смогу сдать назад и вылезти обратно. И стоны, уже вполне явственные, раздаются с той стороны. Кажется, кому-то очень и очень больно, только сил орать уже нет.
— Мы идём к вам! Эй, есть кто там? — кричу в проход.
В ответ слышу ещё один стон, плавно переходящий в надрывный крик, как будто кто-то хочет сам себе руку оторвать. Надеюсь, всё не так плохо, но на всякий случай ускоряюсь.
От двери,
